Неточные совпадения
Про Захара и говорить нечего: этот из серого фрака сделал себе куртку, и нельзя решить, какого цвета у него панталоны, из чего сделан его галстук. Он чистит сапоги, потом
спит, сидит у ворот, тупо глядя
на редких
прохожих, или, наконец, сидит в ближней мелочной лавочке и делает все то же и так же, что делал прежде, сначала в Обломовке, потом в Гороховой.
Сначала я не умел примениться как следует к уличному движению, рисковал
попасть под извозчиков, натыкался
на прохожих.
Эти трое — первейшие забавники
на базаре: они ловили собак, навязывали им
на хвосты разбитые железные вёдра и смотрели, смеясь, как испуганное животное с громом и треском мечется по площади, лая и визжа. В сырые дни натирали доски тротуара мылом, любуясь, как
прохожий, ступив в натёртое место, скользил и
падал; связывали узелки и тюрички, наполняя их всякою дрянью, бросали
на дорогу, — их веселило, когда кто-нибудь поднимал потерянную покупку и пачкал ею руки и одежду.
Юрий, желая скорее узнать, чего хочет от них этот безотвязный
прохожий, пошел вместе с Алексеем прямо к нему навстречу; но лишь только они приблизились друг к другу и Алексей успел закричать: «Берегись, боярин, это разбойник Омляш!..» — незнакомый свистнул, четверо его товарищей выбежали из церкви, и почти в ту ж минуту Алексей, проколотый в двух местах ножом,
упал без чувств
на землю.
Весь мокрый, встал он
на ноги и вышел
на улицу. Темно было. Фонари были загашены, улицы совершенно опустели. Не отдавая себе хорошенько отчета, Колесов пустился идти скорым шагом. Прошел одну улицу, другую…
Прохожие и дворники смотрели с удивлением и сторонились от него, мокрого, грязного… Он шел быстро, а куда — сам не знал… Колесил без разбору по Москве… Наконец, дошел до какой-то церкви, где служили заутреню… Он машинально вошел туда, и встав в самый темный угол церкви,
упал на колени и зарыдал.
Было тихо, валил снег и
падал почти перпендикулярно, настилая подушку
на тротуар и
на пустынную улицу. Никого не было
прохожих, никакого звука не слышалось. Уныло и бесполезно мерцали фонари. Я отбежал шагов двести до перекрестка и остановился.
Маленький захолустный городишко уже
спал. Не было
прохожих на улице. Где-то недалеко за забором лаяла лениво, от нечего делать, собака. Сгущались прозрачные, зеленые, апрельские сумерки; небо
на западе было нежно-зеленое, и в голых ветках деревьев уже чувствовался могучий темно-зеленый весенний тон.
Капель звонко
падала с крыш
на шапки да
на носы
прохожему люду.
Поздним вечером возвращалась шумная компания русских офицеров
на корвет. Ночь была восхитительная.
На бархатном высоком куполе томно светилась луна, обливая своим мягким, нежным светом и белые дома, и виллы маленького Фунчаля, и кудрявые леса гор. Город
спал. Изредка встречались
прохожие. Волшебная тишина чудной ночи нарушалась по временам звуками фортепиано, доносившимися из-за опущенных жалюзи.
—
Прохожий! не удаляйся, не оказав помощи ближнему. Здесь
на дне рва лежит человек, который
упал и расшибся. Я не могу пособить ему выйти, но ты сильный мужчина, и ты можешь оказать ему эту помощь.
Город все время жил в страхе и трепете. Буйные толпы призванных солдат шатались по городу, грабили
прохожих и разносили казенные винные лавки. Они говорили: «Пускай под суд отдают, — все равно помирать!» Вечером за лагерями солдаты
напали на пятьдесят возвращавшихся с кирпичного завода баб и изнасиловали их.
На базаре шли глухие слухи, что готовится большой бунт запасных.
Таков был его радужный план. Но главная заманчивость этого плана была в том, что он увидит Москву. И по дороге, от многих проезжих и
прохожих людей, он слышал о ней самые необычайные рассказы. Все, впрочем, рассказчики сходились
на том, что ноне
на Москве жить жутко, да и приезжему надо держать ухо востро, иначе
попадешь под замок, а оттуда уж и не выйдешь. Особенные ужасы рассказывали об Александровской слободе, хотя удостоверяли, что жизнь там для опричников и полюбившихся им людей не жизнь, а Масленица.
Дожил Досифей у Евпраксии Михайловны до той поры, как реки
спали и можно стало лесом ходить. Никуда не выходил он. Кроме Евпраксии Михайловны да ее сыновей, никого к себе не пускал. Не только в Колгуеве,
на самом усаде Гусятниковых мало кто знал о
прохожем старце… Гриша был при нем безотлучно.